«Без участия государства все состоится, но в чуть меньших масштабах» // Евгений Колесов о перспективах единственного действующего в России предприятия по добыче олова

Оловорудные активы якутского холдинга «Селигдар» в Хабаровском крае уже не первый год развивает ОАО «Русолово». Почему государство должно поддерживать стратегически важную отрасль, сейчас сильно зависимую от импорта, как опередить аналогичные проекты в Якутии и выйти на внешние рынки, рассказывает гендиректор «Русолово» Евгений Колесов.

— Активы «Русолово» в Хабаровском крае в перспективе могут стать крупнейшими в стране. Внутренний рынок компании понятен? 

— Объемы потребления  олова в России стабильны и понятны — это около 5 тыс. тонн в металле в год. Две традиционные и крупные отрасли-потребители, до 70% рынка — производство припоев и белой жести — сосредоточены в Центральной России и на Урале. Спрос на металл зависит от общих темпов роста экономики, и, как нам представляется, в перспективе ближайших пяти-семи лет будет расти в среднем на 2-4% в год. Планируемый объем выпуска на предприятиях «Русолова» к 2020 году — 5–7 тыс. тонн металла в год. Это полностью удовлетворит потребности России. 

— А возможности экспорта остаются? 

— В 2014 году мы даже осуществили опытные поставки концентрата с наших добывающих предприятий на экспорт для понимания механизмов и потенциала рынка. С учетом близости к Хабаровскому краю зарубежных потребителей металла из Юго-Восточной Азии экспортное направление может стать одним из возможных в долгосрочной перспективе. 

— Насколько известно, месторождения Хабаровского края на данный момент единственные действующие по олову в России, но аналогичные проекты планирует развивать, к примеру, и Якутия. Конкуренции не боитесь? 

— Действительно, еще 30 лет назад добыча олова в России превышала 18 тыс. тонн металла в год, работали десятки шахт и карьеров. На сегодня две наших площади — Правоурмийское и ОРК — единственные действующие добывающие активы. Столь серьезное падение добычи и высокая доля импорта, естественно, приводят к зарождению у инвесторов мыслей и идей открыть новые добывающие производства или реанимировать заброшенные, благо дефицита в них нет. Сложность здесь заключается в том, что все старые производства находятся в плохом состоянии — с истощенными ресурсами, разрушенными объектами инфраструктуры, заброшенными жилыми поселками. А новые, как правило, расположены в сложных климатических и географических условиях. Вместе с тем, руды на нашем Правоурмийском месторождении — одни из самых богатых в мире. Осуществленные нами за последние годы инвестиции делают нас центром компетенции в добыче олова. Мы лидеры этого рынка в России и конкуренции не боимся. 

— «Русолово» является частью золотодобывающего холдинга «Селигдар». Олово выгоднее золота? 

— Их добыча — принципиально разные компетенции. Благодаря низкой себестоимости данного процесса «Селигдар» может рентабельно отрабатывать руды с невысоким содержанием золота, от 1 до 2 граммов на тонну руды. По текущим ценам на золото ценность такой руды составляет примерно 2-4 тыс. руб. за тонну. При среднем содержании олова в руде Правоурмийского в 1% ценность тонны породы составляет при текущих ценах на олово уже 8-10 тыс. руб. за тонну. С учетом затрат на извлечение и логистику, средняя рентабельность процессов примерно одинакова. Это одна из причин, почему золотодобывающей компании стало интересно олово. 

— Диверсификация производства тоже играет роль при формировании стратегии? 

— Безусловно, рынки золота и олова ориентированы на разные макроэкономические тенденции, и это вторая причина. Если олово — это в основном промышленный металл, то золото — это металл с большей инвестиционной составляющей. И когда в промышленности спад и цены на олово подвержены снижению, то желание сохранить активы толкает инвесторов и население к покупкам золота, что действует на цены положительно. В итоге мы получаем большую устойчивость совместного бизнеса к смене рыночных конъюнктур. 

— На проект нужно около 8 млрд руб. Год назад кредитную линию на пять лет для Солнечной фабрики открыл Сбербанк, он готов и далее участвовать в проекте?

— Это был «пробный шар» в добыче олова, в банке хотят больше понимать рынок, сам проект. Сейчас представители банка наблюдают за ходом реализации. Возможно, в будущем мы вернемся к обсуждению более значительного участия банка в кредитовании наших оловянных активов. Пока же у нас есть различные варианты развития, в том числе в зависимости от помощи государства в создании объектов инфраструктуры. Мы готовы развиваться как на собственные средства, так и привлекать стратегических партнеров. 

— Работы по модернизации Солнечного ГОКа идут по плану? 

— Да, мы увеличиваем объемы добычи руды, строим обогатительную фабрику на Правоурмийском, модернизируем объекты ГОКа. Во втором квартале произведено 67 тонн олова в концентрате, они отгружены для Новосибирского оловянного комбината. На полную мощность по производству оловянного концентрата мы вышли в июле.

— Для строительства автодорог, ЛЭП предполагается привлечение госфинансирования. В чем еще может помочь проекту государство?

— Прежде всего, государство уже помогает нашему проекту. Да и не только нашему, а всей оловодобывающей промышленности — это стратегическая отрасль, и на сегодня почти полностью импортозависима. Россия лидер по объемам балансовых запасов металла в мире, это около 2,2 млн тонн олова, а занимает меньше 1% в мировой добыче. Поэтому в настоящий момент действует нулевая ставка НДПИ на добычу оловянных руд, чтобы стимулировать инвестиции. Это существенная помощь, и мы этим пользуемся. 

— Но это непрямая мера поддержки, а как насчет финансовых вливаний? 

— Все добывающие активы или месторождения расположены в очень отдаленных районах, недоступных большую часть года из-за отсутствия всесезонных автодорог. Производственный цикл из-за сложной логистики в той же Якутии составляет больше 10 месяцев, то есть инвестору придется «замораживать» существенные оборотные средства. В условиях, когда цена на олово регулируется рынком, это повышает порог входа в подобные проекты. Государство может помочь как раз в этом. Речь не идет о прямых инвестициях в развитие проектов — нам, как и другим инвесторам аналогичных предприятий, достаточно помочь с инфраструктурой. Создав транспортную и энергетическую инфраструктуру, например, в районе Правоурмийского месторождения, государство сможет привлечь туда и других инвесторов: в Верхнебуреинском районе Хабаровского края помимо Правоурмийского есть еще десятки интересных месторождений, добыча которых не развивается лишь по причине отсутствия необходимой инфраструктуры. Мы же, получив от государства подобную помощь, существенно улучшим экономику добычи, увеличим занятость, существенно нарастим налоговые отчисления. 

— А если государство не возьмет на себя часть затрат на инфраструктуру?

— Наш проект все равно состоится, правда, в чуть меньших масштабах. Пока у нас планы на добычу 400 тыс тонн руды в год на Правоурмийском месторождении. Если будут объекты энергетики и нормальная дорога, то мы можем добывать до 1 млн тонн руды в год. Рост производства в два с половиной раза — вот это и есть мультипликатор государственной помощи на примере нашего проекта. Это без учета других новых проектов, которые могут возникнуть в том же районе с готовой инфраструктурой. 

— Получается, что режимы территорий опережающего развития и поддержки инвестпроектов — это как раз то, что требуется инвесторам на Дальнем Востоке? 

— Для любого масштабного инвестпроекта важно, чтобы помощь осуществлялась на ранних стадиях реализации, когда инвестиционные затраты высоки, а денежные потоки проекта еще не достигли проектных показателей. В этой связи участие в ТОР — хорошее подспорье инвесторам. 

— Российские компании это привлекает, а иностранные, на ваш взгляд?

— Для иностранцев входить в крупные проекты на Дальнем Востоке — это всегда риск: длительные инвестиционные циклы, волатильность рубля, высокие инфляционные ожидания, соседство крупных производителей в Юго-Восточной Азии, где есть не менее конкурентные проекты. Помогать таким инвесторам, безусловно, нужно — и налоговыми каникулами, и субсидированием кредитных ставок, и помощью в создании инфраструктуры. Другое дело, что помощь должна быть взвешенной, и чаша весов не должна склоняться в одну из сторон.

— «Русолово» воспользуется площадкой Восточного экономического форума? 

— Мы считаем участие в ВЭФ крайне необходимым мероприятием — как для развития нашего бизнеса, так и для госпрограммы по развитию оловодобычи на внутреннем рынке. Что мы ожидаем? Прежде всего — убедить инвесторов в долгосрочной перспективе и в минимальных рисках инвестиций в дальневосточные проекты с учетом гарантий государства. Трудно сейчас говорить о необходимости проведения таких мероприятий, но шансы привлечь частные и бюджетные инвестиции это, бесспорно, намного увеличивает. Однозначно, что такие встречи необходимы. А их эффективность будет понятна по результатам работы форума и общения с потенциальными инвесторами.