«Выход? Выход один — отмена заградительных пошлин».

В сентябре многие дальневосточники отмечают День работников леса — очередная праздничная дата в истории лесной отрасли России позволяет оценить пройденное и обозначить планы на будущее. Правда, с каждым годом торжественный день становится все менее радостным. Почему так сложилось и есть ли возможности изменить ситуацию, рассказывает генеральный директор ЗАО «Смена Трейдинг», председатель ассоциации «Дальэкспортлес» Александр Сидоренко.

— Александр Николаевич, у вас накоплен богатый опыт, позволяющий быть экспертом в своей сфере. Интересует ваше мнение о текущем состоянии и перспективах лесной отрасли. Складывается впечатление, что ситуация отображается в обществе формально. Так, государство, получив достаточные 25% от экспортных пошлин, рапортует исключительно о тушении пожаров, не затрагивая других проблем. Крупные участники рынка декларируют высокие достижения в сфере лесозаготовки. При этом старые специалисты удрученно говорят о том, что на фоне рекордов советского времени сегодняшние показатели далеко не впечатляют. Что на самом деле происходит?
— А происходит то, что лесная промышленность в Российской Федерации находится в крайне тяжелом экономическом состоянии. И это не потому, что плохо работает менеджмент, не потому, что лесники ошибаются в выборе технологий производства и номенклатуры выпускаемой продукции.

— Хотите сказать, что виноват кризис, влияющий на снижение темпов потребления лесопродукции в странах-партнерах? Не успел мир восстановиться от первой волны, как из Европы идет вторая…
— На самом деле основная причина сложностей — системный отраслевой кризис. Мы постоянно анализируем рынки Юго-Восточной Азии, Океании, Северной Америки, Европы… И мы были на 8-11 месяцев раньше готовы к кризису 2008 года, чем он начал проявлять себя в нашей стране. И сегодня я могу сказать, что это не вторая волна, а продолжение кризиса. Безусловно, особая ситуация складывается у нас в стране. Лесная отрасль в настоящее время крайне непривлекательна для инвестиций, она стагнационна. Люди должны понимать: изменение номенклатуры в принципе… в корне ничего не изменит.

— Извечный вопрос: что делать?
— Сейчас очень важно поддержать лесной сектор. Потому что все складывается очень негативно. Можете быть уверены — когда у лесников все хорошо, мы молчим, ничего не просим. Но сегодня необходимо принимать меры со стороны государства.

— Неужели отменять пошлины?
— Именно. Государство получает 25% от экспортных пошлин, при этом непонятно, какие усилия оно прикладывает для развития лесной отрасли. Оставшихся трех четвертей не хватает для расширения производства, создания добавочной стоимости. Люди просто проедают деньги.

— В результате финансовых проблем в отрасли и неопределенности ее перспектив назревает и кадровый вопрос, а это серьезно подтачивает основу успешного будущего?
— Безусловно, наблюдается отток кадров. Сегодня хорошо развиваются дорожно-строительная, нефтегазовая отрасли. В результате многие водители лесозаготовительных предприятий и другие специалисты уходят туда. Что также не добавляет радостных красок в отраслевую картину. Скоро будет не из кого выбирать, квалифицированной рабочей силы не останется.
Я повторюсь: только отмена пошлин может изменить ситуацию, другого решения не будет. Если сейчас отрасль стоит на коленях, то затем ситуация будет только ухудшаться, и она станет лежачим больным.

— Скажите, а почему многие участники рынка в большинстве своем умалчивают о системном кризисе? Представители бизнеса предпочитают не привлекать к себе внимания?  
— Есть лесопромышленные компании, связанные политическими индульгенциями: ты пили, а мы тебя будем хвалить. Им критиковать, как вы понимаете, не с руки. У меня как председателя независимого объединения лесоэкспортеров Дальнего Востока  есть возможность говорить о проблемах. В том числе и потому, что собрана масса информации от самых различных предприятий, и я уверен в том, что эти  проблемы идут не от менеджмента.

— На Дальнем Востоке, где лесоперерабатывающие мощности начали создавать лишь в последние пять лет, что потребовало колоссальных инвестиций, ситуация сложнее, чем, скажем, в Сибири, где в наследство от советского времени осталось производство?
— У каждого региона есть свои плюсы и минусы. К примеру, создание мощной инфраструктуры по переработке древесины стимулировало активную заготовку леса, в результате лесозаготовительные участки в Сибири сейчас расположены очень далеко, у нас с этим ситуация лучше. Зато в нашем регионе высокая стоимость электроэнергии. Поэтому я бы не стал поддаваться соблазну жаловаться, сравнивая Сибирь и Дальний Восток. Сейчас везде плохо — и на Северо-Западе тоже…

— Несмотря ни  на что, жизнь продолжается. Какие тенденции прослеживаются в развитии рынка?
— В ближайшие 2,5-3 месяца рынок потребления будет плохим. Это касается и Японии, и Южной Кореи, и Китая. Почему? Потому что та же Япония потребляет канадский лес, который и дешевле нашего, и отличается более стабильными поставками. Русский лес для японцев сегодня как в сказке про лису и виноград — они едят его глазами. Однако не всегда будет плохо, во втором или третьем квартале следующего года ожидается улучшение. Это связано с процессами в Канаде, Новой Зеландии, США. Так, часть продаж в США может вновь пойти на внутренний рынок в связи с восстановлением ситуации. Канада, действующая в тандеме со штатами, также часть продукции перераспределит туда. Сформируется потребность в российской древесине. Также в ближайшие месяцы улучшится спрос в Китае, где сейчас предпринимаются различные меры для развития экономики. Улучшение на этом рынке ожидается в январе.

— Некоторые ожидали повышения спроса на российскую древесину после цунами и поломки атомной станции в Японии, однако этого не произошло. Почему мы не заняли эту нишу?
— Ситуация в Фукусиме значительно отличается от землетрясения, которое произошло 15 лет назад  в городе Осака, тогда на этой же территории убрали мусор и начали восстановление. Сейчас же определена зона отчуждения, которая выведена за пределы возможного строительства, это более половины земельных участков. А свободной земли в Японии не так много. Предстоит решать еще много вопросов в этой части.
Кроме того, в период восстановления в Японии пользовались спросом готовые модульные конструкции, в которые можно сразу заселять людей. В частности, на этот рынок выполняли поставки Китай, Вьетнам, Малайзия и сама Япония — у них уже было отлажено такое производство (дачных домиков, например), и компании оперативно отреагировали на потребность. Мы так среагировать не смогли, да нам это и не нужно было, поскольку такое производство возможно только при достаточном спросе на внутреннем рынке. На сегодняшний день в этом плане ничего не изменилось: внутренний рынок — это не вариант для развития лесной отрасли. Создавать перерабатывающий сегмент для удовлетворения собственных потребностей — никакая бизнес-модель этого не выдержит. Нужно учитывать и сезонность, и численность населения в регионе. 

— Но есть примеры, когда крупные производители готовой продукции, чьи руководители прежде уверяли в ориентации только на внешний рынок, понемногу начинают осваивать и внутренний.
— Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Действительно, есть продукты, которые востребованы у нас, и потребители могут их брать по той же цене или даже выше, чем продают на внешний рынок. Те же пеллеты будут востребованы у владельцев частных домов на Дальнем Востоке. Однако наиболее емкий рынок основных видов продукции глубокой переработки находится за рубежом.

— Александр Николаевич, возвращаясь к лейтмотиву нашей беседы — процесс вхождения в ВТО может способствовать снижению пошлин?
— На данный момент нет в этом уверенности, но очевидно — путь к стабилизации отрасли возможен лишь в том случае, если убрать административные препятствия в виде неэффективных для бизнеса пошлин. Все остальное рынок сделает сам.