«За счет новых форм поддержки начали оживать старые проекты»

Накануне наступающего 2017 года своими ожиданиями делится заместитель председателя правительства РФ — полпред президента в Дальневосточном федеральном округе Юрий Трутнев. Вице-премьер объясняет, почему мероприятия комплексного развития Комсомольска-на-Амуре, территории опережающего развития и Свободный порт будут профинансированы в необходимых объемах, но к 2018 году эти новые инструменты будут давать только до 30% инвестиций, а их общий рост обеспечат другие проекты.

— В уходящем году была поставлена задача завершить проектирование объектов, которые нужно начинать строить в 2017 году для выполнения комплексного плана развития Комсомольска-на-Амуре. Но вы, побывав накануне в городе, сделали замечание о том, что не все федеральные ведомства торопятся это сделать и зарезервировать необходимые средства. Так что будет с выполнением плана?

— Все очень просто: план будет выполнен. Когда я первый раз собрал федеральные органы исполнительной власти во исполнение поручения президента РФ об ускорении развития Комсомольска-на-Амуре, то практически все начинали свои выступления со слов: «Ну, вы нам деньги дайте, мы, конечно, все необходимое построим». Сейчас уже, конечно, немного по-другому все звучит. Тема «дайте деньги» не поднимается: люди понимают, что сами министерства должны решить проблему изыскания средств. Ряд из них уже движутся, некоторые, к сожалению, отстают. 

— Что можно сделать с отстающими?

— Мы по результатам совещания сделаем совместно с Контрольным управлением президента доклад главе государства, как идут дела, и будем постоянно контролировать процесс. Никакого сомнения в том, что мы добьемся выполнения всех включенных в план мероприятий, у меня нет. Задача мне кажется очень важной: у нас не так много сложившихся уже высокотехнологичных кластеров. И совершенно очевидно, что мы ищем возможности создания таких высокотехнологичных производств, но в Комсомольске-на-Амуре оно уже создано, нужно просто уровень жизни людей поднять.

— Так вы довольны работой по Комсомольску-на-Амуре?

— Не очень, скажу честно. Коллеги из федеральных органов власти пытаются создать себе легкую жизнь, ставят в графиках реализации мероприятий и строительства объектов 2018-2019 годы. Я спрашиваю: а почему? Потому что в 2018 году правительство будет новое, и вы уже не будете за это отвечать? Нет, так не получится. Нужно брать ответственность на себя. В 2017 году должна быть реализация планов.

— Еще один канал привлечения федеральных средств на Дальний Восток — финансирование через госпрограмму развития макрорегиона. По ней в 2017 году объемы ассигнований упадут, как было заявлено в ходе обсуждения проекта бюджета на следующий год, или все-таки вырастут?

— Никто программу развития Дальнего Востока не «резал». В федеральной целевой программе, в дальневосточной госпрограмме идут совсем другие процессы. Денежные средства в размере около 20 млрд рублей, связанные со строительством транспортной инфраструктуры по линии Росавиации, Росавтодора и Росморпорта, действительно ушли из ФЦП Дальнего Востока в программу Минтранса, полностью сохранив целевое назначение. Они придут сюда же, на Дальний Восток, но почему через Минтранс? Мы просто посчитали, что действовавшая система контроля через разные ведомства неэффективна. Минтранс являлся исполнителем дальневосточной госпрограммы, Минвостокразвития — координатором, и это не работало. Минтранс относился к объектам, перечисленным в госпрограмме, как не совсем к своим. А Минвостокразвития ничего и сделать не могло — средства-то у Минтранса, он проводит торги, выбирает подрядчика. Мы решили, что отвечать должен один.

— А по линии самого Минвостокразвития финансирование сохраняется?

— Эти средства в 2015 году составляли 3,2 млрд рублей, в этом — 11 млрд руб., на будущий год запланировано 15 млрд руб. Эти средства не только не урезаются, но и увеличиваются. Они направляются, как вы знаете, на господдержку инвестпроектов, строительство инфраструктуры территорий опережающего развития, Свободный порт и так далее. Все эти новые инструменты работают. Конечно, мы их постоянно совершенствуем, потому что всегда есть в чем повысить эффективность. Но они все «живые». У нас ТОР, в которых нет резидентов, не существует. И проблем с тем, что кто-то урезал деньги и инструменты будут недофинансированы, нет. 

— Чтобы заработали новые инструменты, нужны люди. Есть ли сегодня механизмы, которые помогли бы ускорить приезд сюда людей, ведь мы пока им только обещаем: будет развит Комсомольск-на-Амуре, будет «бесплатный гектар», будут новые производства?

— Во-первых, почему «будут»? Территории опережающего развития есть, их 13, и думаю, что мы до конца года, максимум в январе, доведем число до 15, — еще две заявки есть, и они надежные. Теперь по поводу последовательности, что вперед — люди или экономика. Я уверен, что последовательность выбрана правильно. Нельзя людей какими-то предоставленными льготами, подъемными привлекать на пустое место. Так — не работает. У нас есть только один вариант, на мой взгляд, логичный: создавать новые мощности и условия, чтобы люди хотели работать. Это процессы почти параллельные, но со сдвигом вперед идет все-таки экономика. 

— Когда же будут первые массовые, а не единичные результаты?

— Мы работаем по этому направлению всего-то три года. Год занимались законами, создавали оболочки, которые сейчас на Дальнем Востоке работают — ничего же не было. После этого два года внедряем их. В этом году будет запущено первых 24 предприятия в территориях опережающего развития, объем произведенных инвестиций — более 100 млрд руб. Много это или мало? Для Дальнего Востока, конечно, немного, хотя как результат каких-то государственных усилий уже и это неплохо. Но количество, очевидно, недостаточно. Мы исходим из того, что для ускорения развития Дальнего Востока нужно, чтобы объем инвестиций, привлеченных за счет новых инструментов, составлял не менее 30% от суммарного объема инвестиций. Сегодня мы привносим порядка 10%. Этого недостаточно, но это лишь первый шаг. 

— В следующем году, очевидно, число вводимых предприятий вырастет?

— В 2016 году мы начали запускать предприятия, раньше их просто нельзя было начинать запускать: год — проектирование, два-три — на строительство. По нашим расчетам, в следующем году их будет введено около 50. А год, когда мы планируем выйти на 30% прироста объема инвестиций, — это 2018-й. Постоянно думаем над тем, как сделать все быстрее. Но построить предприятие за год-полтора — это все-таки очень сложно. Поэтому первые введенные 24 — это предприятия небольшие. Средние пойдут в 2017-2018 годах, а крупные — это 2018-2019 годы. Например, мы еще не создали ТОР «Свободненский», а там у инвестора планы создать огромный газоперерабатывающий комплекс. За год-два мы его не построим.

— Вы говорите, в обозримой перспективе «новые инструменты» должны давать 30% инвестиций. А остальное тогда — это что?

— В Дальний Восток ведь и без ТОР и Свободного порта вкладывают. И знаете, что я считаю важным? За счет того, что у нас появились новые формы поддержки, начали понемногу оживать старые проекты. Совсем не обязательно, что инвестиции — это только то, что в ТОР. Мы исходим из того, что наша задача — поднимать всю экономику. Например, по Эльге у меня будет вскоре совещание, мы понимаем, что проект пойдет и будет реализован. Много лет рассказывали про развитие Южной Якутии. Сейчас в правительстве РФ лежит комплект документов по созданию одноименной ТОР. И глядя на них, я понимаю, что она «поедет». Это уже реально не разговоры о развитии будут, но и развитие Южной Якутии.

— Но, возвращаясь к теме кадров, дефицит их для новых предприятий ощущается?

— Мы это чувствуем. Это чувствуют инвесторы. Например, это ощущается на строительстве агрокомплексов в Приморье, в планах по строительству судостроительного кластера в Большом Камне. Там будут отдельные меры поддержки. И если мы будем видеть, что предприятие построим, а людей не хватает, — будем помогать с людьми. В Большом Камне, например, мы уже помогаем строить жилье, и ставки кредитования на финансирование строительства жилья мы сделали такие, каких в России больше нет — 4,5% годовых в рублях. Мы эту фазу не перепрыгнем, всегда будет ситуация с дефицитом рабочей силы для строящихся предприятий. И, скажу честно, это нам и нужно. Когда возникнет дефицит, тогда и приток возникнет, иначе не получится. 

— С реализацией закона о «дальневосточном гектаре» какие-то новые проблемы появились?

— Это же не мертвая история, она живая. Мы ее внедрили — и сейчас смотрим, а что не так, и сейчас в Госдуме пакет поправок, который позволит сделать закон лучше. Да, есть проблема, о которой мы часто говорим. Порядка 30% заявок получают отказ, и основная причина — в федеральную информационную систему, через которую обрабатываются заявки, не внесены все данные. Первое — права третьих лиц, которые получали землю 10-30 лет назад, но не поставили ее на кадастровый учет. Границ на карте нет. Сейчас Росреестр вместе с администрациями субъектов РФ занимается постановкой этих участков на карту ФИС, причем вносит их по координатам угловых точек. Это значит, что на местность никто не пойдет, это работа на год-полтора. Не поставленных на учет участков только в Хабаровском крае около 200 тысяч. Постепенно мы улучшим работу с земельными ресурсами в России. И второй массив — это земли Минобороны. Они обещали предоставить все необходимые данные, будем их торопить.

— Спустя полгода с начала действия закона можете сказать, что удовлетворены тем, как все идет? На сегодня около 25 тысяч заявок удовлетворено, вы на большее или меньшее рассчитывали?

— Знаете, я нечасто вообще доволен тем, что делаю. Я считаю, как только человек становится довольным, он для дела уже бесполезен, у него все хорошо. И по «гектару» могу сказать, что ошибался. Понимая, что денег сейчас на это вообще нет, я говорил: «Давайте для начала просто землю научимся людям быстро выделять». Я и сейчас считаю, что это большое дело. Но в позиции обойтись пока без финансовой поддержки я ошибался. Это была неправильная позиция. Мы сейчас будем разрабатывать такой продукт, такое поручение от меня получил «Фонд развития Дальнего Востока», и будем шаг за шагом это делать. Для меня 25 тысяч — это мало. Надо больше, значит, нужно добавлять другие инструменты.

— Не постигнет ли режим Свободного порта в других субъектах РФ, не в Приморье, участь портовой особой экономической зоны в Советской Гавани — ее формально создали в 2009-м, но в этом году были вынуждены принять решение ликвидировать?

— Думаю, вы согласитесь, что новые инструменты поддержки все-таки очень неплохо работают. Мне кажется, весь вопрос в количестве усилий и понимании управленческих процессов. У нас сегодня в Минвостокразвития, в полпредстве собралась команда, которая понимает, как можно и нужно воздействовать на экономические процессы. Мы стараемся «холостых» действий не делать. Что касается новых свободных портов, ими нужно заниматься. Они в принципе уже сейчас прорастают. Сейчас там, насколько я помню, 24 проекта. Я поставил губернаторам, которые руководят наблюдательными советами трех портов, и министру по развитию Дальнего Востока, который возглавил совет на Камчатке, задачу до нового года найти по 10 проектов на каждый свободный порт. Очень много будет зависеть от этих уважаемых коллег. 

— У вас есть понимание, как должен в целом выглядеть Дальний Восток через несколько лет, к чему мы стремимся?

— Не могу сказать, что сейчас до последней запятой знаю, как должен выглядеть Дальний Восток через пять или десять лет. Я уверен в одном: мы сейчас должны добиться высоких темпов экономического роста, желательно превышающих темпы роста соседних стран. Уверен в том, что мы должны добиться комфортной жизни и хороших условий работы для людей. А самое важное во всем этом — восприятие Дальнего Востока как территории, где можно открыть себя и реализовать свои таланты. Мы должны сделать так, чтобы быть успешным на Дальнем Востоке стало намного легче, чем в европейской части России. Тогда мы победим.